Опасная близость - Страница 37

Первое их совместное появление в свете пришлось на обед в узком кругу в доме его крестной матери на Сент-Джеймс-сквер. В представлении леди Тарингтон узкий круг – это человек тридцать гостей.

– Не волнуйтесь, Кэт, – успокаивал Маркус, – вы можете достойно держаться в любом обществе.

Он помог ей сесть в карету, потом сел сам.

– Не могу не волноваться, – ответила Катрин. – У меня в Лондоне есть друзья. Что, если кто-нибудь из них узнает меня?

– Кто, к примеру?

Она подумала о сестре, но сказала:

– Моя приятельница Эмили, ее муж или Мелроуз Ганн.

– Они не бывают на таких обедах, – возразил Маркус. – Если им случится встретить вас в театре или в каком другом общественном месте, они увидят вас только издали. И увидят в вас ту, кого ожидают увидеть, – мою жену. – Неверно истолковав ее молчание, он продолжал: – Решающий шаг сделан. Лучший способ дать всем знать, что моя жена вернулась из Испании, это нам вместе по казаться в обществе. Это должно заставить призадуматься Эль Гранде и Каталину. После этого мы уедем в Ротем.

Маркус верил, может, только на словах, что, находясь в Ротеме, где любой новый человек или необычное даже небольшое происшествие не останутся незамеченными, им легче будет следить за ситуацией. Он не намерен был отдавать инициативу Каталине и Эль Гранде, а хотел лишь одного – чтобы они обнаружили себя.

– Я это понимаю, – сказала она, – но мне от этого не легче. А если кто-нибудь догадается, что я не та, за кого себя выдаю? Глаза-то у меня голубые. Вы об этом подумали?

– Не стоит чересчур волноваться по этому по воду. У Каталины были почти такие же глаза – темно-голубые. Сходство между вами просто поразительное, даже я иногда принимаю вас за мою жену, а уж я-то знаю, что это не так.

– Правда?

– Правда, – усмехнулся Маркус. – Но только до тех пор, пока вы не раскроете рот. Ваш испанский оставляет желать лучшего, что, уверен, вы знаете сами.

Она сделала вид, что возмущена его невежливостью.

– Я говорю по-испански не хуже вас! А если откровенно, то даже лучше.

– Да, но это ничего не значит, не так ли?

Катрин напрасно так волновалась. Маркус почти не отходил от нее, а его крестная мать и друзья восхищались всем, что бы она ни сказала или ни сделала. Они не задавали ей лишних вопросов, хотя ни для кого не было секретом, что Маркус познакомился с ней при весьма необычных обстоятельствах. Многих приятелей Маркуса не было в городе – разъехались по своим поместьям, поскольку как раз начался охотничий сезон, и это тоже помогло Катрин почувствовать себя увереннее.

Спустя несколько дней они побывали в театре, где она увидела Эми в окружении поклонников. Маркус издали поклонился ей, но не оставил Катрин, чтобы пойти в ложу Эми, как это делали многие мужчины. Почтенные светские дамы просто не обращали внимания на поведение своих мужей. Маркус оказался прав. Хотя взгляд Эми часто останавливался на ней, было очевидно, что она не узнала сестры.

Шли дни, и Катрин с удивлением обнаружила, что ей нравится такая жизнь. Настолько нравилась, что легко было перепутать видимость с действительностью, если бы она не сознавала, что выполняет важное задание, как когда-то в Испании, и не помнила, что Маркус, возможно, тоже притворяется.

Между тем майор Карузерс не сидел сложа руки. Пока Катрин выступала в роли Каталины, он расследовал обстоятельства других убийств, пытаясь найти в них что-то общее, кроме того факта, что все жертвы в одно и то же время находились в лагере Эль Гранде.

Катрин надеялась, что они найдут доказательства невиновности Маркуса в их гибели. Он заслуживал наказания лишь за одно – за то, что он сделал с Эми, но она не настолько ненавидела его, чтобы послать на виселицу, если, конечно, не окажется, что преступление совершил он. Если же говорить откровенно, то Маркус Литтон с каждым днем все больше и больше привлекал ее.

Каждый день, если позволяла погода, они с Маркусом выезжали покататься в открытой коляске. Всякий раз их сопровождал грум, вооруженный, как ей было известно. Все кучера тоже были вооружены.

Когда Катрин поделилась своим наблюдением с майором Карузерсом, добавив, что это, пожалуй, свидетельствует в пользу Маркуса, то получила скупой ответ, что Ротем, возможно, хочет отвести от себя подозрения, если, конечно, настоящие преступники не она с Эль Гранде.

Она обдумывала эти слова, когда коляска въехала в Гайд-парк и Маркус сказал:

– Я видел, как ты перед завтраком разговаривала с одним из садовников. О чем вы болтали?

Этим садовником был Кроу, человек майора Ка-рузерса. Она беззаботным тоном ответила:

– Это Кроу. Он такой милый. Участвовал в испанской кампании, ты знал об этом?

– Да, знал, – сказал Маркус. – Поэтому и нанял его.

Он смотрел на пробегавшие мимо деревья, и она не могла понять, вызвало ли это в нем какие-то подозрения или это обычный разговор, за которым ничего не кроется.

– Поскольку я испанка, – заметила Катрин, решив продолжать в том же духе, – он подумал, что мне стоит знать об этом. Я, разумеется, поблагодарила его за то, что он участвовал в спасении моей страны от французов.

Маркус ослепительно улыбнулся.

– Ты правильно сделала, – отозвался он, и она вздохнула с облегчением.

Минутой позже Маркус натянул вожжи, остановив коляску, и позвал:

– Тристам!

Катрин оглянулась и увидела юношу на красивом гнедом коне. Он тут же отделился от группы всадников, подъехал к ним и спешился. С первого взгляда она поняла, что они с Маркусом родственники, хотя Тристам был по-юношески тонок в отличие от мощного Маркуса. Потом она вспомнила, что он – его младший брат.