Опасная близость - Страница 18

В этот вечер Катрин оделась с особой тщательностью. Поворачиваясь перед высоким зеркалом и вглядываясь в свое отражение, она сама была поражена тем, как эффектно выглядит, ничем не напоминая обычную скромную Катрин. Миссис Мак-нолли зачесала ей волосы наверх в виде короны и украсила букетиком шелковых розочек. Кожа, казалось, стала нежнее от румянца, окрасившего щеки. А что новое муслиновое платье с высокой талией и глубоким вырезом сделало с ее фигурой… Она содрогнулась при мысли о том, что сказала бы тетя Беа, увидев ее сейчас.

Нет, не простое желание покрасоваться заставило ее расщедриться на новое платье, говорила она себе. Конечно, ей было неприятно его замечание в тот вечер о «лохмотьях», бывших на ней, и что-то такое о том, что ее можно принять за мать шестерых детей. Шестерых детей! Она приложила ладони к своему плоскому животу. Но какое это имело значение, если она уже превратилась в старую калошу? Все, что она хотела, это выглядеть как можно больше непохожей на Каталину, смотреться настоящей англичанкой.

Катрин постаралась не думать о тете Беа, когда сунула ножки, обтянутые белыми шелковыми чулками, ставшими ей в десять шиллингов, в новые атласные туфельки на высоких каблуках. Десять шиллингов за пару чулок! Это расстроило ее даже больше, чем то, сколько пришлось выложить за платье. Платье хотя бы может послужить несколько лет. А чулки – еще повезет, если их хватит на один вечер. И вся эта роскошь только для того, чтобы сбить Ротема со следа? Она, должно быть, сошла с ума.

Да, разум у нее действительно помутился. Ведь всякий, взглянув на нее, решит, что она пошла на такие ухищрения, чтобы завладеть вниманием графа. Катрин не успела решить, не стоит ли ей переодеться, как в дверь постучали и в комнату вошла миссис Макнолли.

– Посмотри-ка, он выглядит как новый, – сказала миссис Макнолли, показывая отутюженный плащ, который она несла, перекинув через руку.

Она нашла его, когда разбирала в мансарде сундук с вещами, принадлежавшими матери Катрин. Сундук перетащили в мансарду в царствование тети Беа, и миссис Макнолли прекрасно знала, по какой причине это сделали.

Насколько понимала миссис Макнолли, Беатрис Кортни была осколком ушедшей эпохи, пуританкой, ненавидевшей мирскую суету в любом ее проявлении, так что племянницы были лишены красивых платьев, праздников, танцев, посещений театра. Вместо этого – молитвы, рукоделие и зубрежка. Замечательные вещи, которые мать хранила для подрастающей Катрин, тетя Беа сочла баловством, способным лишь испортить девочку, и отправила их наверх, в мансарду. Когда она со своим Макнолли заглянула туда, они обнаружили, что мансарда забита картинами, зеркалами, коробками с «неподходящими» книгами, а также сундуками с одеждой, прекрасной одеждой, вроде того зеленого атласного плаща, который сейчас привела в порядок миссис Макнолли.

Они развесили картины и зеркала по всем комнатам, расставили безделушки. Катрин была в восторге – дом больше стал похож на тот, каким он был при матери. Потом миссис Макнолли решила перешить некоторые из платьев, найденных ими в сундуках, и Катрин с удовольствием носила их.

Миссис Макнолли с нежностью смотрела на Катрин, и в глазах у нее стояли слезы. Катрин выросла и превратилась в красивую, полную жизни молодую женщину, и в том не было никакой заслуги ее тетки. Напротив, Беатрис Кортни была перед ней виновата. Как и отец Катрин. Когда умерла жена, он поручил дочерей женщине, которая не имела ни малейшего понятия, как заменить им мать. Она оттолкнула одну девушку, а другую попыталась превратить в свое подобие. К счастью, характер Катрин сложился задолго до того, как суровая старая дева вошла в ее жизнь. И теперь, когда тети Беа не стало, Катрин – настоящая Катрин – снова стала собой.

Не хватало только одного, чтобы счастье миссис Макнолли стало полным. Она мечтала о том, чтобы Катрин встретила достойного мужчину, джентльмена, который оценил бы ее ум и в то же время проявил твердость и прекратил ее безрассудные вылазки в такие места, о которых леди и знать-то не полагается.

Мисс Макнолли подала плащ и, когда Катрин вдела руки в рукава, повернула ее и застегнула пуговицы. Потом отступила на шаг, окинула ее придирчивым взглядом и произнесла:

– Ах, деточка, как радуется мое старое сердце, глядя на тебя! Вот только никогда нам с Макнолли ни словечка не скажешь про свои сердечные дела, кокетка. Ладно уж, ступай. Он ждет тебя внизу.

Еще улыбаясь словам миссис Макнолли, Катрин ступила на лестницу и чуть было не упала, так неожиданно было то, что она увидела, – внизу ее поджидал не старый Макнолли, а Маркус.

– Хотел сделать вам сюрприз, – широко улыбнулся он.

Ему было приятно, что его появление произвело такое впечатление. А уж какое впечатление произвела на него Катрин, и говорить было нечего. Она поразила его настолько, что он на мгновение потерял дар речи.

– Зачем вам заботиться об экипаже, раз уж я еду мимо вас? Я встретил Макнолли и сказал, чтобы он не закладывал коляску. Надеюсь, вы не станете возражать?

Легок на помине, появился Макнолли и, сияя, уставился на нее. С верхней площадки лестницы озадаченно улыбалась миссис Макнолли. Катрин спустилась, не спеша натянула перчатки и сказала, специально для любопытных ушей:

– Ваша супруга едет с нами на вечер, лорд Ротем?

– Моя супруга?

– Да, леди Ротем, – сказала Катрин, выразительно посмотрев на Макнолли, а потом наверх, на его жену.

– А-а. Нет, может быть, в другой раз.

Надежда, написанная на лицах свидетелей этой сцены, сменилась разочарованием. Удовлетворенная произведенным эффектом, Катрин выплыла на крыльцо.